Интервью с Марком Эванcом. Часть 1

«Многим ли удается попасть в действительно хорошую группу, такую, как AC/DC?» – задается вопросом Марк Эванc. «Я бы мог подолгу жаловаться на то, что я свое место в группе потерял, но к чему бы это привело? В конце концов, я ведь был участником одной из лучших групп в мире. Не самая плохая глава в моей книге, не так ли?»

И когда Марк говорит «в моей книге», он говорит это не для красного словца. Бывший басист AC/DC действительно написал очень увлекательную книгу о его годах в культовой, самой коммерчески успешной группе Австралии. Называется опус Dirty Deeds: My Life Inside/Outside Of AC/DC (Грязные делишки: моя жизнь в и вне AC/DC), и призван он пролить свет на тайны одной из величайших рок-н-ролльных формаций. И хотя Эванc был участником группы всего несколько лет (с 1975 по 1977 гг.), ему удалось стать свидетелем поворотного момента в жизни коллектива. «Мы ковали классический звук AC/DC», заявляет Марк. «Крепкие, четкие ритмы, острая сдвоенная гитарная атака, вызывающий вокал – в этой музыке не было ничего гламурного, она была честной и была близка каждому». Интернет-издание MusicRadar организовало встречу с Марком Эванcом для проведения этого интервью. Марк рассказал о своей книге, поделился воспоминаниями о его годах в AC/DC, поведал, каким был Бон Скотт и как Марку удалось превозмочь боль из-за того, что его исключили из состава группы ровно тогда, когда она сделала первые серьезные шаги на пути к будущему величию.

Почему вы писали книгу так долго?

  • На самом деле, все эти годы я был очень занят, и почему-то мне почти всегда казалось, что сейчас не время писать книгу, сейчас полно других дел. Затем, спустя лет пять, я понял, что слишком большое число людей задает мне одни и те же вопросы: «Какими были AC/DC, каково было зависать с Боном Скоттом и т.д.» «Чего же я жду?», сказал я себе. Я начал писать, и не успел я оглянуться, как передо мной уже лежал целый фолиант на сорок тысяч слов. Я показа его своему другу, Питеру Фитцу Симмонзу – известному автору. И его отзыв меня воодушевил. «Очень хорошо, у тебя действительно получается», заметил Пит. Моей главной мотивацией стало донесение истины и сведение счетов с группой. Книга вышла первым в своем роде отчетом о жизни в AC/DC от настоящего «инсайдера», и я очень рад, что довел это дело до конца.

Каково было ваше впечатление от первой встречи с Ангусом Янгом и Боном Скоттом? Проявили ли они на вас впечатление будущих звезд уже тогда?

  • Как я писал в книге, сначала я встретил Ангуса, Малколма и Фила, а уж потом с Боном. Моим домашним заданием для прослушивания стал первый диск группы – я должен был разучить его целиком. Если честно, когда мы настроили аппаратуру и стали играть, стена гитарного звука сокрушила меня – мне словно булыжник упал на голову! Это было то, что надо, что я на своем месте. Вот это был звук! С Боном я был немного знаком еще до AC/DC. Можно сказать, что в Австралии он имел статус поп-звезды. Он пел в сладенькой группе The Valentines, а его следующая группа, Fraternity, был больше похожа на традиционный рок в духе The Band. Бон был гораздо старше, но мы отлично ладили. Он был восходящей звездой. Когда я впервые собрался со всеми участниками группы в одной комнате, я сразу понял – эти парни пойдут далеко. Я был уверен в этом! Бон был настоящим актером, а сочетание его таланта с гитарным звуком рождало в воздухе настоящее электричество!

К слову о гитарах – много ли внимания уделяли Ангус и Малколм выработке того самого классического звука AC/DC?

  • Думаю, они хорошо понимали, какое впечатление их звук производил на публику. Но как и многие великие гитаристы, они пришли к своему звуку совершенно естественным путем. Они играли инстинктивно, они никогда не проводили ночи напролет за разговорами о звучании гитар. Не забывайте, они вместе выросли, слушали одну и ту же музыку и так далее. Они были очень близки по духу. И то, что им удалось сделать, оказалось потрясающим. Честно, не думаю, что в мире найдется гитарный дуэт, который звучал бы круче.

Что заставило Ангуса взяться за SGи почему Малколм остановился на Gretsch? Чем они объясняли свой выбор?

  • Они ничего не объяснили, но я подспудно понимал, почему они выбрали именно такую комбинацию. Малколм обожал играть на его Gretsch Jet Firebird 1961-го года выпуска. Эту гитару ему подарил Гарри Ванда, участник группы Джорджа Янга The Easybeats. Джордж был старшим братом Малколма и Ангуса. С тринадцати или четырнадцати лет Малколм играл только на этой гитаре. Некоторое время он также пытался приноровиться к Gretsch White Falcon. Тот Jet Firebird сейчас и не узнать. В этой гитаре остался лишь один звукосниматель и один регулятор громкости. Но это то, что надо. Он просто врубается напрямую в усилитель, и – вуаля! – вот вам и звук Малколма. Ангус предпочел SG по эргономическим соображениям. Ангус ведь коротышка, а целый концерт с большой и тяжелой гитарой он бы попросту не вынес. Он также был фанатом Лесли Уэста, который использовал Gibson SG на многих своих записх. Братья Янг – не энциклопедисты в области гитар, но они точно знают, чего хотят от инструмента. Когда я играл в AC/DC, они использовали по усилителю Marshall JMP начала 70-х, и у каждого была пара кабинетов по четыре динамика на каждый. Я думаю, что они остановились на той конфигурации инструментов, которая понравилась им первой. Они не пытаются достичь массы разных звуков;они просто делают свое дело и все. Гитара, провод и усилок – вот и весь секрет их звука.”

Великих групп не бывает без великих барабанщиков. Вы сразу поняли, что Фил Радд из таких?

  • Несомненно. Ритмическая основа, которую создает Фил, крепка как камень. Как басист, я сразу понял это и не отставал от него ни на секунду. Малколм действовал также. Вообще, Фил и Малколм – первоклассная ритм-секция. Мы втроем очень быстро сыгрались. Быть частью ритм-секции AC/DC значит быть частью монолитного целого.

Какими были репетиции AC/DC? Наверняка, это было неистовое действо!

  • [смеется] Да какие репетиции? Их попросту не было! Мой первый концерт с группой был совершенно спонтанным. Он состоялся сразу после прослушивания. Я пошел в местный паб, послушал, как они отыграли программу, а потом поднялся на сцену и мы тут же отыграли программу еще раз. Во время нашего первого тура по Англии, мы арендовали репетиционное помещение, однако все репетиции сводились к переигрыванию вещей Элвиса Пресли. Настоящие репетиции – ну, знаете, постоянный прогон программы, оттачивание партий – такого не было никогда. Песни сочинялись прямо в студии. Никаких демок. Ангус и Малколм что-то наигрывали Джорджу, и они собирали вещи по частям. Как только получался «скелет», мы сразу записывали песню. В студии Ангус был просто одержим. Когда приходило время записи соло, он прыгал по студии, врубался в стены, словом – вел себя точно так же, как это было на сцене. Сидеть и тихонько играть он просто физически не мог. Во время записи ритм-партии он смягчался, но во время соло он попросту дичал.